Депортация народов Николай Бугай
Проводимые в странах СНГ в 1980-1990-е годы меры по реабилитации народов вызывают необходимость исследования проблемы депортации и репрессий "поруганных" и "наказанных" народов и групп населения, принадлежащих к различным этническим меньшинствам. На практике получилось так, что нормативная база осуществления практических мер по реабилитации народов формировалась, начиная с Закона РСФСР "О реабилитации репрессированных народов", без должного научного обоснования и на первых порах имела больше популистский характер.
Трудов по этой проблеме практически не существовало. Оставались недоступными документы, хранившиеся в "Особой папке" И.В. Сталина под грифами: "совершенно секретно", "разглашению не подлежит". Никто не заявлял и о имевшихся документах, связанных с реабилитацией, проводимой в конце 1950-1960-х годов.
В очерке ставится цель раскрыть процессы депортации народов, имевшие место в Советском Союзе в один из трудных и сложных периодов ее истории - в годы Великой Отечественной войны. Имеется ряд публикаций, в которых эта проблема рассматривается в обобщающем виде [1]. В 1990-е годы вышли в свет сборники, а также подборки некоторых документов, позволяющие пополнить наши знания по данной теме [2].
Накануне Отечественной войны в СССР складывалась сложная ситуация. Фактически государство погружалось в открытое бифуркационное состояние, при котором общество могло разделиться в отношении к функционировавшему режиму власти. Именно так и случилось. Одна его часть поддерживала существующий строй, другая же представляла альтернативную силу. Безусловно, в этой обстановке власть делала все, чтобы не пошатнулись ее позиции, не были подорваны каким бы то ни было образом ее устои. Ужесточались меры, применяемые к отдельным народам и группам населения, выступавшим в открытой или скрытой форме против режима. И это обосновывалось сложившейся обстановкой и непосредственно уже самой войной, а также персонифицированным во многих случаях характером государственной национальной политики.
Среди мер "наказания" непослушных, неблагонадежных всемерно использовалась и депортация. Как правило, все акции по переселению того или иного народа, групп населения имели юридическую базу: постановления ГКО, Президиума Верховного Совета Союза ССР, решение ЦК партии, указы Совнаркома или другой государственной структуры, что и придавало им якобы законный характер. Правда, некоторые из этих правовых актов появлялись уже после выдворения людей с территорий проживания.
Проводимые депортации "объяснялись" целым комплексом причин: "неблагонадежность", превентивность мер, конфессиональный фактор, выступление против преобразовательных мер, участие в бандформированиях, принадлежность к институтам отжившего строя (Прибалтика, западные районы Украины и Белоруссии, Молдавия и т.д.).
Накануне Великой Отечественной войны уже были депортированы в восточные районы РСФСР, Казахстан и республики Средней Азии отдельные контингенты - 35 тыс. поляков и более 10 тыс. немцев (с Украины), 172 тыс. корейцев, 6 тыс. граждан иранской национальности, курды, общей численностью более 200 тыс. человек [Здесь и далее количественные данные взяты из документов и материалов Государственного архива Российской Федерации, опубликованные в: "По решению Правительства Союза ССР...": Сб. документов и материалов. Нальчик, 2003. – Прим. авт.].
Публикации, появившиеся в последние годы, в точности восстанавливают картину переселений. Угай Де-Гук в своем романе "Обручальное кольцо" так описывает обстановку того времени:
«Все эшелоны, на которых вывозили корейцев, состояли из товарных вагонов. Один эшелон в среднем из 50-60 вагонов: людских и грузовых. Только сопровождающие работники органов НКВД и милиции ехали в классных вагонах. В товарных вагонах не было ни одного окна, только дверь. Как она закрывалась, в вагоне кромешная тьма. Да и снаружи никто не знал, что везут, кого везут в этих вагонах - скот или ссыльных людей. И поэтому его так и прозвали "Черный ящик"» [3].
Пик депортаций приходится на период после вступления Германии в войну против СССР. Оно заметно обострило социально-экономическую обстановку в стране, углубило криминогенную ситуацию в тылу, создало условия для открытых выступлений различных групп населения против режима, который принимал меры по укреплению своих позиций в условиях военной обстановки. По данным отдела НКВД СССР по борьбе с бандитизмом, на территории СССР с июня 1941 г. были ликвидированы 7163 повстанческие группы, объединявшие в своих рядах 54 130 человек, из них на Северном Кавказе действовали 963 группы (17 563 человека). Только в первой половине 1944 г. удалось уничтожить 1727 бандповстанческих групп (10 994 человека), из них на Северном Кавказе - 145 (3144 человека). В Закавказье в этот же период было зарегистрировано 1549 групп, в Средней Азии - 1217, в Центральных областях СССР -527, в Сибири и на Дальнем Востоке - 1576 групп [4].
Каким же образом протекала депортация применительно к народам, этническим меньшинствам, группам населения, принадлежавшим к различным национальностям и значившимся в документах НКВД СССР под грифом "прочие"? 29 декабря 1939 г. последовало постановление СНК СССР, утвердившее положение о спецпереселенцах и трудовом устройстве осадников - бывших военнослужащих Польской армии, выполнявших полицейские функции на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Среди этого контингента совместно с беженцами насчитывалось 177 043 человека, из них 107 332 осадника [5]. Машина принудительных переселений была пущена в ход.
Заодно с осадниками на спецпоселение направлялись члены семей лиц, находившихся на нелегальном положении, и осужденных участников контрреволюционных организаций украинских, белорусских и польских националистов. Численность депортированных постоянно возрастала, и на сентябрь 1941 г. арестованных и высланных из названных районов уже насчитывалось 389 382 человека, из них в тюрьмах, лагерях и местах ссылки находилось 120 962, в спецпоселениях (осадники и другие) - 243 106, в лагерях военнопленных - 23 543 человека.
Адаптация в новых местах проживания протекала трудно. Из Архангельской области информировали: "26 поселенцев остаются без медицинского обслуживания". "До сих пор не создано для переселенцев нормально-бытовых условий. Семьи размещены в общих бараках, имеют большую скученность, плохо обеспечены питанием...", - читаем в сообщении из Красноярска [6].
В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 г. по амнистии освобождался 389 041 бывший польский гражданин (жители бывших Западной Белоруссии и Западной Украины), в заключении оставался 341 человек [7]. Однако на этом мытарства поляков не заканчивались. Дальнейшее развитие событий, связанных с продвижением фашистов в глубь СССР, вызывало новые потоки депортированных групп польского населения. Полька Ольга Вайман сначала была депортирована в Якутскую АССР, четыре года проживала в Сибири, затем была переселена в Зоркинский совхоз Саратовской области Подлесского района. "Напрашивается вопрос, является ли это переселение наказанием или мобилизацией, - писала Вайман. - Если речь идет о первом, то просим смягчить это тяжелое наказание, которое в результате может показаться ужасным, так как большая часть наших людей в этих степях зиму не переживет..." [8]
Разумеется, никто не готовился к встрече поляков в Саратовской области. Директивы НКВД СССР исполнялись без учета каких бы то ни было интересов подвергавшихся бесконечным переселениям людей. Это подтверждают и полные отчаяния письма. "В Саратове, - отмечает Вайман, - нам заявили, что для нас приготовлены помещения. По прибытии на место мы убедились, что помещения эти представляют образец опустошения, нет ни окон, ни дверей, и совершенно отсутствует отопление. Кроме того, совхозы не нуждались в нашем приезде, так как мы приехали уже после уборки. У нас создавалось впечатление, что совхозы с нашим приездом получили только большие заботы и хотели бы скорее от нас избавиться... Мы являемся горячими патриотами Польши, хотим возвратиться на родину, где мы нужны" [9].
"Переезд нас очень разорил, - писала в Союз польских патриотов полька Адольфина Игнатович из совхоза имени XXV Октября Одесской области Первомайского района. - Выезжая с Севера, мы думали, что нас устроят более или менее благоприятно для существования. В действительности же оказалось противное" [10].
Подобной ситуация оставалась во многих других областях страны, куда в 1944 г. из Сибири переселяли поляков. Для многих из них это уже было четвертое переселение. "Отношение совхозной администрации к польским гражданам очень плохое, - читаем в письме поляка Владислава Лазюка, полученном из совхоза 1 мая Радченско-го района Воронежской области. - Моей больной жене отказали в хлебе и продуктах, несмотря на представление ею свидетельства от врача" [11].
Прошло длительное время, прежде чем началась истинная реабилитация наказанных поляков.
По данным статистики, на начало 1939 г. в СССР насчитывалось 1 427 222 гражданина немецкой национальности. Нападение Германии на Советский Союз народы страны, в том числе и советские немцы, восприняли как общенародную трагедию и поднялись на защиту Родины. Уже в первые месяцы войны, например, от трудящихся немцев Поволжья поступило 2500 заявлений с просьбой направить их добровольцами на фронт. 8 тыс. советских немцев вступили в ряды народного ополчения [12].
Однако обстановка в Республике немцев Поволжья и в других районах их компактного проживания заметно обострилась летом 1941 г., когда военкоматы отказали немецкой молодежи в призыве в действующую армию. Дело доходило до открытого недовольства. По имеющимся сведениям, в июле 1941 г. республику Поволжья посетили Л.П. Берия и В.М. Молотов, которые решили депортировать всех немцев. Это явилось точкой отсчета в их дальнейшей, трагически складывавшейся судьбе. Было очевидным, что отныне положение граждан немецкой национальности на территории СССР связывалось с состоянием отношений между ним и Германией.
Визит членов правительства в Поволжье имел своим последствием выселение жителей немецкого происхождения. 12 августа 1941 г. СНК и ЦК ВКП(б) приняли соответствующее совместное постановление. Незамедлительно последовало и необходимое юридическое обоснование самой акции. 28 августа вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР "О переселении немцев, проживающих в районе Поволжья". Причины носили превентивный характер -"наличие десятков тысяч диверсантов и шпионов", связь с Германией, возможные диверсии в тылу страны и т.д. Из НКВД последовало строгое предписание — начать отправку эшелонов 3 сентября 1941 г. Операцией руководил комиссар НКВД И.А. Серов, один из заместителей Л.П. Берии.
Обстановка в автономии немцев Поволжья напоминала в это время растревоженный улей, нарушался обычный порядок, встали многочисленные вопросы перед неизвестным будущим. На ее территорию были направлены группы военных по 7-10 человек, осведомлявшие население о сборе на переселенные пункты. "Республика была цветущим краем, ухоженные дома, зажиточные хозяйства... - вспоминал Ф. Алексеев. - Мы видели много горя и страданий невинных людей... Наш рейд длился три дня... Немцы направлялись на сборные пункты. Мы тогда уже осознавали, что эти меры не следовало применять по отношению ко всему населению республики советских немцев" [13].
Многих немцев, включая и руководителей органов власти, вызывали в райкомы и обком. Председатель сельского совета с. Рассвет Ольховского района Э.Ф. Дайнес вспоминала: "В июле 1941 г. нас вызвали в Ольховский райисполком и предупредили о том, что все немецкое население будет выслано в такие же колхозы и села. Куда мы должны переселиться, пока не сообщалось..." [14]
Из Поволжья в отдаленные места в принудительном порядке последовали 446 480 граждан немецкой национальности. Э.Ф. Дайнес написала в своих воспоминаниях и о том, как переселяли немцев из с. Ольховка. «Нас привезли на Волгу (к пристани. - Н.Б.), там собралось уже много немцев из АССР. Потом погрузили на пароход, и мы плыли на нем до Гурьева... Затем перевели в товарные вагоны, и мы проследовали до железнодорожной станции Аус. После были устроены в колхозе "Ростарбайтер" в с. Переменовка Бородулихинского района Семипалатинской области» [15]. И так было во многих селениях и городах автономной республики. А в некоторых из сел эти акции протекали в более жесткой форме. "В сентябре сорок первого в двадцать четыре часа, - пишет в воспоминаниях немец Рихард Гофман, - мою семью - мать и трех мальчиков - без вещей выставили из дома, загнали в эшелон, набитый только немцами, и под конвоем отправили в Сибирь" [16].
Пространственные рамки переселений немцев расширялись. Последовали депортации из Тамбовской, Ярославской и Воронежской областей. Они распространялись и на тех немцев, которые защищали страну. В период 1942-1945 гг. по специальному указанию были проведены демобилизации всех военнослужащих немецкой национальности - 33 516 человек (1609 офицеров, 4922 сержанта, 27 724 рядовых). Значительная часть из них направлялась в "трудовую армию", рабочие колонны и батальоны. Все немцы в возрасте от 16 до 55 лет находились на стройках страны.
С территории Северного Кавказа было переселено 198 097 граждан немецкой национальности, из них в Алма-Атинскую область, например, прибыло 6180 человек (в том числе 1932 ребенка до 16 лет). Вскоре численность немцев в области возросла до 9 тыс. человек. В Восточно-Казахстанской области проживало 22 195 немцев и т.д.
По данным архива отдела спецпоселений НКВД, в 1941 - первой половине 1942 г. на восток "по государственному заданию" было доставлено 856 340 человек (560 112 взрослых). А всего в Новосибирской, Омской областях, Красноярском крае и Казахской ССР было расселено на принудительной основе 786 279 немцев.
"Размещение переселенцев встречает большие трудности, жилищный фонд абсолютно не удовлетворяет потребностей переселенцев", - указывалось в донесении из Кировского района Южно-Казахстанской области. Подобного рода сообщения зачастую не принимались во внимание, все объяснялось обстановкой военного времени.
По сводкам отдела спецпоселений НКВД, строго следившим за ходом операций по эвакуации "наказанных", на март 1945 г. в различных наркоматах были рассмотрены возможности использования 503 265 немцев (258 273 взрослых), из них 219 252 трудоспособных. Предполагалось занять 213 917 человек. Этот план строго и последовательно воплощался в жизнь.
Переселение немцев из основных районов проживания растянулось на долгое время. Из числившихся на начало октября 1945 г. на спецпоселении 2 230 500 человек было 687 300 немцев.
В числе трудмобилизованных оказались и немцы-репатрианты. На май 1945 г. их насчитывалось 207 602 человека. В это же число попали многие из демобилизованных немцев из Красной Армии, а их было к этому времени 64 644 человека (3178 офицеров, 8351 сержант, 53 115 рядовых).
Условия работы оставались трудными, ощущалась острая нехватка продовольствия, отсутствовала одежда, не говоря уже о совершенно непригодных для жилья помещениях, которыми были, как правило, неотапливаемые бараки. «Не было за нами конкретной вины, кроме национальности, но, тем не менее, большинство из нас были отправлены НКВД СССР в так называемые "трудармии", за колючую проволоку, - писал в редакцию журнала "Огонек" персональный пенсионер А.Э. Айрих. - ...мы должны были после всех перенесенных нами страданий, немалых жертв, могилы которых неизвестны, на долгие годы стать переселенцами и жить в жестких гражданских организациях (спецкомендатуры. - Н.Б.). И это несмотря на то, что среди нас было много комсомольцев» [17].
Тяжелые условия пребывания спецпереселенцев, созданные властью, уносили сотни жизней ни в чем неповинных людей. Немец-трудармеец Ф. Лореш воспроизвел в своих записках не только ту тяжелую атмосферу, которая царила в лагерях трудмобилизованных, но и вскрыл причину смертей. "В лагере свирепствовали инфекционные заболевания, среди которых первое место занимала дизентерия. У крайне ослабленных и истощенных она очень быстро заканчивалась смертью. Умирали трудармейцы десятками в день..." [18]
Использование трудовой силы немцев проводилось на основе распоряжения Совнаркома от 30 октября 1941 г. "О расселении лиц немецкой национальности из промышленных районов в сельскохозяйственные", постановления от 10 января 1942 г. "О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет, постоянно проживавших в областях, краях, автономных и союзных республиках". 7 октября 1942 г. ГКО принял постановление "О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства", а через неделю оно было распространено на граждан других национальностей воюющих с СССР стран.
В начале Великой Отечественной войны большая часть финнов южной и западной Ингерманландии оказались на оккупированной немцами территории. В дальнейшем на основе принятых постановлений ГКО проводилась мобилизация, в том числе и финнов, способных к труду, в рабочие колонны НКВД [19]. На первом этапе были депортированы около 2,5 тыс. финнов.
В марте 1943 г., по данным отдела спецпоселений НКВД, 9 тыс. финнов были выселены из кольца блокады Ленинграда в Сибирь и Якутию [20]. Таким образом, ингерманландцы оказались окончательно и полностью выдворены с мест своего проживания.
По постановлению ГКО от 3 апреля 1942 г. финны, "изъятые" из действующей армии, также были переведены в рабочие колонны НКВД, туда же мобилизовали и тех из мужчин-финнов, которые достигли к этому времени призывного возраста.
65 тыс. российских граждан финской национальности были вывезены в Финляндию. В 1944-1945 гг. большая часть из них (около 54 тыс. человек) добровольно вернулась в СССР с намерением остаться в районах прежнего проживания. Им это было обещано, однако все они расселялись после прибытия в Вологодской, Ярославской, Новгородской и других, пограничных с Ленинградской, областях.
В первой половине 1990-х годов появились и стали известны многочисленные документы, подтверждающие факт возвращения финнов в СССР (ранее хранились в закрытых фондах). Вот один из них. В личном деле № 128982, хранящемся в фонде фильтрационно-трофейных материалов Управления Министерства безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу, указано: "Пюльзю Екатерина Семеновна 1913 года рождения, уроженка деревни Б. Русолово Красногвардейского района Ленинградской области в период Великой Отечественной войны с августа 1941 года проживала на временно оккупированной немецкими войсками территории по месту рождения и до 7 сентября 1943 года работала на единоличном хозяйстве. 7.09.43 г. немецкими властями была вывезена в Финляндию, где использовалась на работах в хозяйстве крестьянина в качестве доярки. Освобождена в декабре 1944 года и вернулась на Родину".
Немецкое командование преследовало цель расширить и укрепить свое влияние на Северном Кавказе, прибегая при этом к использованию таких приемов, как подкуп, интрига, заигрывание с мусульманским духовенством, авторитетными среди населения людьми, с целью вовлечения их в борьбу с советской властью. Установка гитлеровского командования исходила из разработанного военной разведкой адмирала Ф.В. Канариса в январе 1942 г. плана "Шамиль", согласно которому Грозный, Майкоп и другие нефтеносные районы предусматривалось захватить посредством высадки десантов. Забрасываемые шпионы и диверсанты должны были опираться на антисоветские элементы. "На Кавказе, как нигде в другом месте России, -говорилось в одном из германских документов, - адаты и мусульманские законы шариата еще крепко держат в руках большую часть горского населения. Горцы по натуре очень доверчивые. С ними работать легче, чем с другими национальностями... Нам надо хорошо вооружить местных бандитов, передать им важные объекты до прихода германских войск, которые они сохранят для нас. Когда Грозный, Малгобек и другие районы будут в наших руках, мы сможем захватить Баку и установить на Кавказе оккупационный режим, ввести в горы необходимые гарнизоны, и когда в горах наступит спокойствие, всех горцев уничтожить" [21].
В 1943 г. напряженной оставалась обстановка в Ставропольском крае и Карачаевской автономной области. Принимались меры по разложению изнутри имевшихся террористических групп. В 1943 г. удалось легализовать 870 участников этих групп, 479 террористов-одиночек, 5953 дезертира, 18 наемных пособников, 17 диверсантов, 3238 уклонявшихся от службы в Красной Армии [22].
15 апреля 1943 г. НКВД и Прокуратура СССР утвердили директиву, на основе которой в принудительном срочном порядке из пределов Карачаевской автономной области были выселены семьи главарей банд и активных бандитов. Всего было выдворено 110 семей (472 человека) [23].
Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 октября 1943 г. и Постановление СНК от 14 октября 1943 г. о выселении карачаевцев из Карачаевской автономной области в Казахскую и Киргизскую ССР вобрали все те положения, на основе которых проводилась эта акция. В юридических актах давалось и объяснение причин выселения, как виделись они в Москве, а именно: "в связи с тем, что в период оккупации многие карачаевцы вели себя предательски". После всех проверок и зачисток из Карачаевской автономной области были депортированы в принудительном порядке 69 267 граждан карачаевской национальности. Выявлялись и карачаевцы, проживавшие в соседних автономных республиках, областях и краях. Около 90 человек этой категории отправлялись как спецпереселенцы на восток. Из всех депортированных карачаевцев в системе Наркомзема СССР были заняты 24 569 человек (взрослых 11 509), в системе других наркоматов - 16 133.
На следующем этапе в круговорот переселений вовлекались граждане калмыцкой национальности. По данным переписей, в 1926 г. в стране проживало 132 тыс. калмыков [24]. Непосредственно в Калмыцкой автономной области (с 4 ноября 1920 г.) численность населения, включая представителей других национальностей, составляла 134,6 тыс. человек.
В августе 1942 г. гитлеровские войска оккупировали территорию 8 из 13 улусов Калмыкии. 5 улусов были захвачены полностью, 3 частично. В Калмыкии, как и в ряде других регионов, имело место террористическое движение, не отличавшееся какими бы то ни было особенностями. В республике бесчинствовали террористические группировки, дестабилизировавшие положение в тылу Красной Армии. Особенно жестокими были действия банды Басанга Огдонова, а также сформированных 14 эскадронов общей численностью 1300-1500 всадников. По данным отдела спецпоселений НКВД, на территории республики было 12 группировок общей численностью свыше 500 человек, созданный немцами кавалерийский корпус, насчитывавший свыше 25 эскадронов.
В противоборствующем лагере оказались и многие представители конфессии республики, установившие тесные связи с посланцем германского командования доктором Доллом, шарфюрером СС бароном Лео фон дер Рекком, руководившим командой "ЕК-11 АСД", преобразованной позднее в "Зондеркоманду Астрахань".
Июньский пленум 1943 г. Калмыцкого областного комитета ВКП(б), разобравшись в ситуации, складывавшейся в области, провел большую работу по ликвидации террористических групп. К осени 1943 г. с бандповстанческим движением в Калмыкии было в основном покончено. Сразу же после освобождения ее территории началось восстановление народного хозяйства. И казалось, ничто не предвещало беду, однако созидательные действия были повсеместно прерваны.
27 декабря 1943 г. последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР, а 28 декабря постановление СНК за подписью В.М. Молотова о ликвидации Калмыцкой АССР и о выселении калмыков в Алтайский и Красноярский края, Омскую и Новосибирскую области. Ранее с ее территории были выселены проживавшие здесь граждане немецкой национальности.
В республике мало кто ведал о том, что предпринималось в верхних эшелонах власти против калмыцкого народа. Заслуженный работник культуры Калмыцкой АССР П.Э. Алексеева писала по этому поводу: "В нашем колхозе радио было только в правлении, газет получали мало, информации почти не было... Летом 1943 года появились слухи о выселении калмыков, но никто всерьез в это поверить не мог. Слухи ходили двоякие: то, вроде бы, будут выселять всех калмыков, то только семьи тех, кто ушел с немцами..." [25]
Депортация калмыков рассматривалась как мера наказания народов "за противодействие органам советской власти, борьбу против Красной Армии", как средство урегулирования национально-политического конфликта (по определению Сталина), возникшего с калмыками. Правда, не все ощущали этот конфликт. Для многих он оставался просто непонятным. Не находила объяснение случившемуся интеллигенция республики. В письме жене калмыцкий поэт Санджи Каляев сообщал: "Я послал письмо на имя Сталина". Несчастные, невинно осужденные люди продолжали верить вождю и мало кто догадывался, что судьбы многих из них сложились так по его вине. Письма нередко заканчивались словами: "Жду Вашего справедливого решения". Однако оно не принималось [26].
В докладе, представленном Берией на имя Сталина в январе 1944 г., названа цифра переселенных к этому времени калмыков -93 139 человек [27]. Депортации, однако, продолжались. 11 марта 1944 г. последовало распоряжение СНК о перемещении 2400 калмыков из Ростовской в Омскую область. Это указание подтверждалось и приказом наркома внутренних дел СССР от 14 марта. После приказа Берии от 15 апреля 1944 г. о переселении всех граждан, принадлежавших к депортированным народам, в том числе проживавшим в соседних областях, началась кампания по выдворению 1057 калмыков из Сталинградской области, затем еще 103. Они отдельными группами демобилизовывались из Красной Армии. Из 156 843 поступивших в 1944-1945 гг. с фронта спецпереселенцев (5943 офицера, 20 209 сержантов, 130 691 рядовой) калмыков было 4105 (57 офицеров, 459 сержантов, 3559 рядовых) [28].
Ш.Ч. Цебенов (боец 36-й стрелковой бригады Волховского фронта) вспоминал: "А уже через месяц (в марте 1944 г. - Н.Б.) по Указу Президиума Верховного Совета СССР я, как и все калмыки, был снят с фронта и направлен в тыл - в Широковский лагерь НКВД СССР (бывшая Молотовская область). Мы строили на Урале электростанцию. Меня, как и многих наших земляков, не переставала терзать мысль: за что? Вечерами саднило сердце. Но гораздо сильнее боли физической, я ощущал боль моральную" [29].
Об этих днях вспоминал и ветеран Великой Отечественной войны, член Союза журналистов СССР, заслуженный работник культуры РСФСР Ярослав Сайкович Джамбинов. В годы войны он был сержантом 248-й стрелковой дивизии 28-й армии, а в начале января 1944 г. его демобилизовали с группой других калмыков в Мелитополь (Украина). В городе были собраны несколько сотен калмыков. Эшелон с ними через несколько дней прибыл в Кунгур, а затем они направлялись на строительство Широковской ГЭС.
Тяжело протекала жизнь бывшего сержанта Красной Армии Джамбинова на новом месте. "За самовольную отлучку, - пишет он, - из места проживания виновный на основании постановления, подписанного В. Молотовым и Чаадаевым, мог быть наказан длительным сроком тюремного заключения. Унизительной процедурой для нас была ежемесячная регистрация в комендатуре... Особенно... было... горько на душе являться на регистрацию 5 декабря - в день Сталинской Конституции" [30].
Многие из калмыков, депортированных на восток, не смогли перенести лишений и тягот переезда. Одно за другим поступали сообщения из краев и областей о высокой смертности калмыков-спецпереселенцев как в пути следования, так и в районах прибытия. В первом квартале 1944 г. из 81 294 калмыков умерли 4205 (4,9%), в первом квартале 1945 г. из 80 905 - 1288 (1,5%), в первом квартале 1946 г. из 79 487 - 566 (0,7%). С момента депортации и до апреля 1946 г. значилось 14 343 умерших [31]. Рождаемость среди калмыков была крайне низкой. Они терпели неудобства, лишения от проводимых повторных переселений в тех краях, областях, республиках, в которые были определены для проживания. "Советское правительство не разобралось как следует в положении калмыцкого населения, слишком сурово наказало весь калмыцкий народ, выслав в Сибирь с конфискацией всего имущества", - писала бывшая депутат Верховного совета Калмыцкой АССР А.М. Челбасова [32].
Сайт http://scepsis.ru
