Среди многочисленных преступлений сталинизма, связанных со II Мировой войной, одним из самых жестоких были репрессии против российских немцев. Началом политики, направленной на уничтожение всего народа российских немцев, стала депортация немцев после начала войны с фашистской Германией. В июле 1941 г. были выселены со своих мест крымские немцы, в августе 1941 г. поволжские, в октябре 1941 г. кавказские, а в марте 1942 г. были переселены все немцы из Ленинграда. Более 800 тысяч человек отправилось в Среднюю Азию, Казахстан и Сибирь. В отличие от других депортированных народов, российские немцы были не просто выселены из родных мест. Многие попали в тюрьмы и лагеря. Поголовно всё остальное взрослое трудоспособное сначала мужское, а затем и женское немецкое население было «призвано» в трудармию, условия в которой ничем не отличались от лагерей строгого режима. В 40-е годы все взрослые трудоспособные российские немцы (за редкими исключениями) находились за колючей проволокой. Рассеянные по огромной стране, они умирали тысячами от голода, холода и непосильного труда в трудармии и в тех местах Сибири и Казахстана, куда их детей и нетрудоспособных стариков выбросили, как мусор, не создав элементарных условий выживания. Употребление немецкого языка считалось преступлением. За несколько произнесённых немецких слов человек повергал себя опасности быть обвинённым в национализме и пособничестве немецко-фашистским захватчикам. В годы войны и в первые послевоенные годы немцы могли говорить на родном языке лишь в узком кругу близких людей, и то с опаской.
На долгие годы российским немцам были закрыты возможности получения образования, ответственной и квалифицированной работы. Единственной сферой, где российские немцы могли выразить себя, становится религия. Именно в эти годы резко возрастает религиозность немцев, они становятся одним из самых религиозных (если не самым религиозным) народов СССР.
До начала войны преследования верующих российских немцев со стороны властей принципиально не отличались от того, что приходилось испытывать советским гражданам других национальностей. Два основных вероисповедания российских немцев — лютеранство и католичество прекратили своё легальное существование к концу 30-х годов. Организованная церковная жизнь католиков и лютеран была разрушена. В советскую эпоху исчезли и другие менее многочисленные протестантские группы, в основном состоявшие из немцев. Представители этих вероисповеданий эмигрировали или были репрессированы — меннониты, реформаты, сепаратисты, анабаптисты и гернгутеры.
Будучи вытесненными на обочину культурной и общественной жизни в целом, немцы, лишенные даже возможности говорить на родном языке, нашли применение своей энергии в христианской вере. Личные качества и особое отношение немцев к исполнению религиозной дисциплины способствовали тому, что в церквях, принадлежащих самым разным направлениям, немцы заняли важное место. Отнюдь не только и не столько немецкое лютеранство породило своих героев веры в России ХХ века, хотя до революции 1917 года большая часть российских немцев находилась в лоне лютеранской церкви.
В сохранении и развитии религиозности российских немцев в годы депортации громадную роль сыграло своеобразие российского немецкого лютеранства. В Российском немецком лютеранстве существовало два основных течения: «церковных лютеран» и «братских общин». «Церковные лютеране» по своему обряду и вероисповеданию представлюли собой «высокую церковь» с развитым и пышным обрядом, богатой литургической жизнью и развитым богословием. Важнейшее значение в жизни «церковных лютеран» играла правильная церковная организация, а в жизни прихода роль пастора была центральной. От пасторов требовался высокий уровень образования, большинство пасторов были выпускниками Дерптского университета (ныне в Эстонии), в котором было сильно влияние высокоцерковной шведской традиции. Но с XIX века в Россию переселялись крестьянские массы — религиозных диссидентов пиетистов. В вероучении пиетистов центральное значение имеет личное переживание верующим Бога: только пройдя его, человек духовно перерождается и обретает «божественную милость». Духовным лидером у пиетистов может быть только человек, прошедший такое «перерождение». Отдельные группы пиетистов стали собираться в братские сообщества, чтобы вместе противостоять официальной лютеранской церкви. В пасторе их общины нуждались всего несколько раз в год, чтобы он провел обряды крещения, бракосочетания и конфирмации. Так в сороковые годы XIX века возникли «братские общины», которые существуют и по сей день. Таким образом, в российско-немецком лютеранстве с XIX века образовалось два течения — “церковных лютеран” и «братских общин».
В 30-е годы правильно организованная религиозная жизнь «церковных лютеран» фактически замерла — в 1937 году не осталось ни действующих приходов, ни служащих пасторов.
Иное положение сложилось в братских общинах. Они всегда автономно строили свою духовную жизнь и не нуждались в богословски образованном духовенстве. Не нуждались они и в церквях, поскольку, в отличие от церковных лютеран, собирались в частных домах. И после депортации они продолжали свое существование, даже если их собиралось вместе всего несколько человек. Но сам характер общин изменился. За время советской власти братские общины полностью стали самодостаточными, отвыкли от церковных служб и пасторского служения. В условиях репрессий «братские общины» не только сохранились, но и расцвели. В 1941-1955 годах немецкие верующие не имели ни помещений, ни богослужебной утвари, почти никаких религиозных книг, они переписывали по памяти запомнившиеся молитвы, песни, библейские истории. Без священников, без проповедников, в углу бараков и в землянках они читали друг другу шепотом то, что помнили. Богослужения проходили в очень узком кругу, часто в рамках одной семьи. Так формировалась очень простая, горячая и искренняя евангелическая религиозность. Со временем среди немецких верующих наметилось два течения — для одних важнейшее, парасакральное значение имела приверженность немецкому языку и культуре. Эти братские общины ревниво сохраняли свою немецкую идентичность, употребляли только немецкий язык и не принимали в свои общины ненемцев. Но для большей части братских лютеран главным была вера. Они присоединялись к русским баптистским, адвентистским и пятидесятническим общинам и сами создавали такие общины. Служители немецкого происхождения находили свое духовное призвание, по преимуществу, в подпольных или же в полулегальных евангельских братствах. Именно там идейная свобода совмещалась с постоянным противоборством безбожной власти. Заметную роль немцы играли в становлении незарегистрированного баптистского братства — Совета Церквей евангельских христиан-баптистов. Одним из известных в России и на Западе лидеров баптистов-инициативников был Георгий Винс. Он возглавил Совет Церквей вместе с Геннадием Крючковым в 1962 году. Георгий Винс вскоре после этого был осужден, а затем и выслан после протестов мировой общественности прямо из лагеря в Соединенные Штаты. По мнению старшего пресвитера Союза баптистов Виктора Сипко, большое влияние на баптистов, особенно сибирских (как признающих, так и отрицающих регистрацию), оказали верующие немцы, которые укрепляли веру и «воспитывали честность».
Служители немецкого происхождения также играли значительную роль в развитии нерегистрированного братства пятидесятников — Объединенной Церкви христиан веры евангельской. В частности, одним из влиятельных богословов консервативного пятидесятничества в России является Ричард Циммерман, ныне живущий в Германии.
С конца 60-х годов дискриминация российских немцев потихоньку стала ослабевать, но полностью она прекратилась только с началом перестройки.
С началом перестройки, когда религиозная жизнь в России стала оживляться, немецкие священники, пасторы и миряне сохранили свою роль одних из наиболее активных деятелей баптизма, пятидесятничества, адвентизма и евангелизма. Более того, служители, имеющие немецкие корни, стали одними из самых энергичных двигателей миссионерства и социальной работы, а также внутренней демократизации различных постсоветских христианских объединений. Такого рода деятельность, полная примеров открытости и жесткого отстаивания своих прав уже в постсоветской России, закрепила за российскими немцами одно из ведущих мест в религиозной жизни страны. Если и сейчас Вы будете просматривать списки различных протестантских организаций, то встретите в них удивительно много немецких фамилий пасторов, старост, руководителей различных прицерковных организаций.
Наибольшую роль российские немцы сыграли в протестантских евангелических церквах, но только ими их участие в российской религиозной жизни не ограничивается.
Католиков среди российских немцев всегда было гораздо меньше, чем протестантов, считается, что около четверти. Поэтому и немецкое католическое присутствие менее заметно. Тем не менее, в сохранении и возрождении католичества в России немцы сыграли весьма значительную роль. Как и протестанты — евангелисты немецкие католики не смирились со сталинским запретом верить в Бога. Небольшие тайные немецкие католические общины были разбросаны по всей территории, где были депортированные немцы — от Коми до Дальнего Востока. Естественно, что лишенные духовенства, церковных зданий, образованных лидеров, эти католические общины приобрели некий «евангелический» характер. В послевоенное время католическая традиция сохранялась подпольно в основном именно среди ссыльных немцев на востоке страны. Во многих городах и сёлах ссыльные немцы католики, хотя и не имели священников, но регулярно собирались на тайные молитвенные собрания. В начале 80-ых годов ксёндз с Украины, поляк по национальности, Иосиф Свидницкий ездил по Сибири, находил десятки таких общин и предпринимал первые попытки по их легализации. За эту деятельность он отсидел 2,5 года в тюрьме.
Воссоздание большинства католических приходов в 90-е годы было результатом активности этих общин, которые добивались регистрации и обращались в официальные католические церковные институты с просьбой прислать священника. Среди первых католических священников — российских граждан, получивших духовное образование и рукоположенных в последние годы, немцы и люди с немецкими корнями составляют значительную часть. Самый известный из них — епископ епархии Преображения Господня с центром в Новосибирске Иосиф Верт из Казахстана, тайно вступивший в иезуитский орден ещё в 70-е годы.
Мало того, из среды репрессированных немцев вышло заметное число видных православных священников и активных мирян. Почти в каждой епархии есть немцы — священники, как правило, играющие в церковной жизни заметную роль. Некоторые из них приобрели всероссийскую известность. Пожалуй, самые знаменитые из них протоиерей Павел Адельгейм и представители семьи Фастов-протоиерей Геннадий Фаст, мирянин Вильгельм Генрихович Фаст и протоиерей Александр Классен. Павел Адельгейм, по происхождению представитель древнего аристократического рода. Вырос в детских домах, т. к. его родители находились в заключении. В Караганде, где он жил с матерью, находившейся там в ссылке, девятиклассником вошел в общину, которую возглавлял последний оптинский старец Севастиан. Был рукоположен в Ташкенте в 1968 году. С тех пор его служение служит примером для многих православных во всей России. Уже в 1969 году отец Павел оказался в заключении, за то, что самовольно сумел построить православную церковь в городе Кагане. С 1976 года служит в Псковской епархии. Его считают своим духовником многие представители петербургской интеллигенции. Отец Павел сумел осуществить несколько блестящих инициатив в области духовного просвещения и благотворительности.
Отец Геннадий Фаст в Енисейске Красноярского края создал знаментиую православную гимназию, его духовные сочинения пользуются в Сибири громадным авторитетом.
Вильгельм Генрихович Фаст, профессор математики Томского университета, он был уволен за религиозную и правозащитную деятельность. С конца 70-ых годов В. Фаст был центром притяжения для ссыльных, диссидентов и правозащитников Сибири, его связывают дружеские узы с А. Солженицыным. Фаст возглавляет в Томске "Мемориал", "Фонд Солженицына", Комиссию по реабилитации жертв политических репрессий и работает уполномоченным по правам человека в областной администрации. В отличие от других правозащитников, В. Фаст — человек строго церковный, регулярно причащается, соблюдает посты и т. д. Благодаря авторитету В. Фаста представители томской интеллигенции обращаются к православной вере. Зять В. Фаста — преподаватель томской семинарии священник Александр Классен возродил из руин без помощи администрации и крупных спонсоров Петропавловскую церковь на окраине Томска, создал общину из нескольких сотен человек, основном интеллигенции, а также воскресную школу.
С 70-х годов эмиграция немцев из СССР, а затем России приняла массовый характер. Громадное большинство немцев, сохранивших свою немецкую идентичность, покинули нашу страну. Несмотря на это, немецкий фактор в российской религиозной жизни не исчез, но даже приобрел некоторые новые качества.
Российские немцы-протестанты, эмигрировавшие в Германию, сохраняют связь с общинами в России. Немцы оказывают миссионерскую помощь, поддерживают церкви материально, а лидеры пятидесятнического союза русских немцев и других протестантских объединений выходцев из нашей страны являются моральными и богословскими авторитетами для тех, кто живет в постсоветской России. За последнее десятилетие ориентированность на сохранение этнической идентичности постоянно ослабевает. И ревностные миссионеры все активнее и успешнее работают среди русских, татар, башкир, якутов и т. д.
Например, с 1997 года процесс создания новых меннонитских церквей, которые практически исчезли к 90-м годам из-за эмиграции, и возрождения общин на месте их традиционного существования идёт полным ходом. В мае 1997 года в Доме Молитвы в Бугуруслане произошло первое крещение и благословление детей после организации церкви, в которой работал миссионер из Германии (в прошлом российский гражданин) Ганс Бергер. В 2003 году, в связи с притоком русских неофитов богослужение впервые стало переводиться с немецкого на русский язык (ранее служба была рассчитана только на русских немцев). На южном Урале и восточной Сибири вновь возникают меннонитские церкви, теперь в основном состоящие из русских и татар. Созданы они усилиями миссионеров из Германии, в прошлом российских граждан и их детей.
Ликвидированное Сталиным немецкое лютеранство, как показало время, тоже не исчезло.
До перестойки неммцы-лютеране получили кое-какие послабления: с конца 60-х годов политика, направленная на уничтожение братских общин, сменилась неофициальным признанием их существования. Гонения перестали иметь систематический характер. В 1980 году даже официально возникла структура, объединявшая российских немцев-лютера — пробство, которое возглавил пастор Гарольд Калнинь. Однако к концу 80-х годов и в таком виде немецкое лютеранство фактически умирало. Молодёжи в общинах было мало (молодые немцы не знают немецкого языка и находят себя в баптистских и других протестантских церквах, использующих русский язык), интеллигенции и образованного духовенства не было. Казалось, что растущая эмиграция приведет к полному исчезновению немецко-лютеранской традиции в России. Однако открытие границ и наступившая свобода религиозной деятельности в начале 90-х годов резко изменили положение немецкого лютеранства. Установление тесных контактов с Евангелическо-лютеранской церковью Германии привело к двум важнейшим для российского лютеранства следствиям, которые вместе обеспечили возрождение лютеранства и преодоление его замкнутости.
С одной стороны, появление в России лютеранских священников из Германии легко и естественно привело к консолидации вокруг них городских, обычно из представителей интеллигенции, немцев, помнивших о своих лютеранских корнях, но не представлявших, как им актуализировать своё лютеранство. Люди, насильственно оторванные от веры своих предков, получили возможность к ней вернуться. К этому ядру позднее присоединялись люди, чьё немецкое происхождение не было бесспорным, а то и просто русские.
С другой стороны, лютеране из Германии начали работать с «братскими общинами». Многие из представителей «братских общин» присоединились к лютеранской церкви. Их вероучение и идейные установки быстро эволюционировали от былой замкнутости и ориентации на сохранение этнических ценностей к открытости и церковности. Общины, отказавшиеся от этнической замкнутости и строгого традиционного евангелизма также стали привлекать к себе людей, не имеющих немецких корней. Массовый исход российских немцев в Германию не привёл к исчезновению немецких религиозных традиций. Эти традиции теперь в значительной степени продолжают русские и представители других народов России.
Сталинская политика, направленная на полное уничтожение немецкого присутствия в СССР, имела своим результатом массовое и глубокое обращение гонимых к христианской вере. Последствия этого обращения до сих пор отражаются на религиозной жизни всей России.
