Хранить верность - это достоинство,
познать верность - это честь.

М. Эбнер-Эшенбах

Кому-то война - мать родная, а кому - последний рубеж, дойдя до которого человек оказывается перед дилеммой: остаться человеком с честью и достоинством или перейти в разряд подлецов.

Шел второй месяц Великой Отечественной войны.
Петр сидел в подвале, куда фашисты притащили его, оглушенного взрывом. Он еще не представлял, какие физические и моральные муки ему предстоят.
Находился он здесь уже несколько часов. Сначала его просто бросили бесчувственного, но через некоторое время он им понадобился.
Движение войск остановилось, фронт застопорился на месте, и фашистским начальникам стали нужны сведения о противнике на этом участке.
Пленных за последние сутки попалось немного, да и те все раненные или сильно контуженные. Нужные сведения от них старались получить побыстрее, чтобы уточнить свои тактические задачи и планы дальнейшего наступления.
Петра привели в штаб, под который оборудовали сельскую контору, на допрос к офицеру контрразведки.

- Как твои имя и фамилия, - спросил он. Переводчик повторил то же по-русски.

Петр, услышав вопрос на немецком, потом на русском, удивился, как четко он понял все на обоих языках. Ничего секретного в его имени, по мнению Петра, не было, его учили, что врагу нельзя сообщать фамилии командиров и номера частей.

- Пётр Миллер, - спокойно ответил он допрашивающему.
- Как-как? - брови у офицера полезли вверх, глаза сверх меры расширились.
Удивленный Петр повторил свой ответ.
- Откуда ты знаешь мое имя? - в замешательстве спросил гитлеровец.
- Я не знаю вашего имени, - ещё больше удивился красноармеец.
- Ты сказал Петер Миллер - это мое имя.

Теперь настал черед Петру делать круглые глаза, - неужели он полный тезка этому лощёному и холеному фашисту. Чудеса, да и только. Такого с ним еще не случалось. И вот - на тебе! Какое неприятное совпадение!
Когда у фашиста прошло замешательство, он, заметно повеселев, спросил:
- И откуда у тебя такое имя?
- От родителей, - кратко ответил Пётр.
- А где живут твои родители?
- В АССР немцев Поволжья.
- Так может быть, ты всё понимаешь по-немецки, и говорить умеешь?

Переводчик, повинуясь сигналу начальника, выжидательно молчал. Петр, подумав немного, неопределённо пожал плечами. Конечно же, такой простой вопрос, ему переводить не было необходимости.
- Чего пожимаешь плечами? Не желаешь со мной разговаривать?
- Почему же? - с трудом переходя на немецкий, от которого он отвык за год службы, произнёс Пётр, - я, конечно, понимаю. Но разговаривать мне трудно.
- Трудно? А ты постарайся. Мы пришли освободить вас от большевиков. Вы должны радоваться и встречать, как это принято у русских, гостеприимно, с хлебом-солью, во многих селениях так делают. А ты уже несколько часов у нас в плену, и только теперь выясняется, что ты - немец. Почему?
- Потому, что радоваться мне нечему. Мы жили хорошо. Если бы не война, я после службы вернулся бы в свой городок, стал бы работать и жить в достатке в своём уютном домике.
- Как ты разговорился! Странный у тебя диалект, никогда не слышал такого. Откуда твои предки?
- Говорят, откуда-то из-под Альп.
- А-а. С юга. Но и там сейчас так не говорят, очевидно, давно вы покинули Фатерлянд.
- При Матушке Екатерине.
- Что это ещё за матушка такая?
- Была у нас в России в восемнадцатом веке царица Екатерина Вторая.
- Ты смотри на него - какой грамотный! Все-то ты знаешь. А что ты можешь сказать про Германию?
- А что про неё говорить? Не знаю. Она далеко, а вы вот пришли.
- Разве это нехорошо?
- Что ж тут хорошего - война ведь, разрушается всё. Если бы не вы...
- Хватит-хватит. Молчать! Ты лучше вспомни и расскажи о своей воинской части, в которой служил.
- У нас хорошая часть.
- Прекрасно! Это ответ хорошего солдата. А чем же она хороша?
- Люди у нас хорошие, и красноармейцы, и командиры.
- Почему же ваших солдат называют не солдатами, а красноармейцами? - с трудом произнес он это сложное для него слово, - и почему эти хорошие воины так спешно и беспорядочно отступают?

Пётр опять пожал плечами. Что тут говорить? Он и сам не мог понять, что все-таки происходит. Не проводить же с этим фашистом урок политграмоты. Вряд ли это имеет смысл.

Пётр чувствовал, что сейчас начнётся самое для него трудное - офицеру, похоже, уже надоела эта бесполезная болтовня, и он потихоньку начинает подбираться к интересующему его вопросу и вот-вот примется за главное. Так и вышло.

- А какое оружие стоит на вооружении в вашей части?
- Разное, - машинально произнёс Пётр и запнулся, прикусил язык - не тайну ли составляет это слово? Да вроде бы - нет. Но дальше надо быть осторожным - сейчас он начнет выпытывать.

Фашист внимательно наблюдал за Петром, от него не ускользнуло, что парень этот вполне развитой и наверняка знает немало, но не с легкостью расстанется с имеющейся у него информацией.

- Назови командира своей части, в каком он звании, как его фамилия.
- Вот оно, - подумал Пётр. Теперь надо молчать, здесь не отговоришься общими фразами. Петр потёр виски, - голова раскалывалась, - сказывались последствия контузии и груз ответственности перед своими товарищами и командирами, нежданно свалившийся на него.
- Что же ты молчишь, Петер. Неужели не знаешь своего командира? Мы все равно всё узнаем от других, но мне бы хотелось получить информацию от тебя, немца. Это важно. Если это случится, я смогу тебе помочь, освободить, отправить в тыл. Ты сможешь уже сейчас зажить той жизнью, о которой мечтал. Ты поступил бы на службу Рейху, получил бы достойную работу. Здесь на освобождённой территории нужны умные люди, знающие местные обычаи, для организации послевоенной жизни. Так что - говори, и твоя судьба решится в твою пользу.

Пётр слушал офицера, а сам думал о своих однополчанах, - как они там, когда получат подкрепление и перейдут в наступление. Может быть, успеют его освободить до того, как он погибнет. Он вздрогнул, - впервые пришла мысль, что теперь в любой момент он может быть убит вот этим офицером или теми солдатами, что стоят за дверью.

- Ну что ты молчишь? - уже кричал фашист, и этот крик ещё больше укреплял Петра Миллера в решении не выдавать военной тайны, которой от него добиваются. - Воинское звание, фамилия командира и других начальников, какое вооружение имеется в части, сколько личного состава..? - перечислял, повторяя свои вопросы, фашистский офицер, оказавшийся однофамильцем и тёзкой по имени пленному советскому бойцу, от которого, во что бы то ни стало, нужно было получить необходимые сведения о противостоящем противнике. И, чем скорее, - тем лучше. Для обоих. Особенно для хозяина положения - телефон из вышестоящего штаба без умолку звонит - там обеспокоены остановкой, им нужны сведения.

Выбившись из сил, офицер Миллер приказал подчинённым вывести красноармейца Миллера, применить к нему физическое воздействие, а через один час и пять минут снова привести на допрос. А тем временем он должен пообедать - как раз, до обеденного перерыва осталось пять минут, нужно пойти освежиться, умыться и немного подышать свежим воздухом.
После обеда, в той же комнате, допрос продолжился. Избитого Петра втащили, попытались поставить, но ноги не держали его. Тогда офицер Миллер приказал усадить его на табурет, стоявший в углу.

- Ну что? Надумал говорить, дорогой мой тёзка? Если не надумаешь, - экзекуция повторится. Ты посмотри, как они тебя отделали, искренне изумился он, - что-то уж очень постарались сегодня, впервые вижу такое усердие от моих остолопов.
- Эт-то... они... не меня, а... тебя... били, - с трудом ворочая языком, выговорил Петр.
- Как - меня? - Миллер приподнялся на стуле, - с чего ты это взял?
- Они сказали... раз ты родственник... нашему... шакалу - мы тебя... изуродуем, как бы его...
- Заткнись, остолоп! Это ж надо такое выдумать - родственник! Ты большевистская свинья, я сгною тебя, уничтожу.

Вечером следующего дня однополчане красноармейца Петра Миллера освободили село и нашли тело своего истерзанного товарища. Оно было прибито к воротам того двора, в доме которого квартировал фашистский офицер Петер Миллер.

Похороны Петра Миллера, поволжского немца, были быстрыми, враг торопил, но со всеми почестями, полагающимися герою.

Через месяц после случившегося всё семейство Миллеров, проживавших в городе Бальцере, что на Волге, его мать, трое сестёр, младший братишка, бабушка и дед - бывший будённовец, тряслись в железнодорожном 'телятнике', который увозил их из родного Поволжья в Кокпектинский район Семипалатинской области, как возможных шпионов и диверсантов. Эшелон охраняло отборное подразделение Внутренних войск НКВД, а Красная Армия, истекая кровью, теряя лучших своих бойцов, медленно отходила на восток.

Над Землей стояла осень 1941 года...

Опубликовано в газете "Neues Leben", ? 11-2008

Взято с сайта http://www.rundschau.mv.ru